Я только что посмотрел «Собачье Сердце», кино 1988 года. Отличный фильм; если есть ещё слоупоки вроде меня, кто до сих пор не видел — то вот на рутрекере и вот (1, 2) обе серии на ютубе. Книгу я, конечно, читал, но давно, и не больно-то рефлексировал. А тут впервые посмотренная почти дословная экранизация. И мне есть что сказать!
Сказать хочу вот что: профессор Преображенский мне, простите за выражение, классово чужд. А классово близок — Швондер и его минионы.
Для начала, я не закладываю за воротник салфетку, когда ем. Я не задумываюсь о том, что, как и когда есть, не употребляю горячих закусок, и вообще жру что попало. Всякую дрянь преимущественно: например, жареные пельмени по 80 р за пачку. Из пластмассовой миски. Не в столовой, а в комнате, сидя на диване с ноутом. Иногда руками. И прислуги у меня нет (вот лох-то). И комнат у меня одна, а не семь.
ОК, это можно списать на то, что я — завистливое быдло, но это всё полбеды.
Преображенский живёт один в семи комнатах, а тем временем много разных людей — нормальных, честных, хотя и необразованных, живут наоборот — по семеро в одной (по рассказам бабушки, точно так они в 30х-40х и жили), и хорошо если в квартирах, а не в бараках. Швондер пытается этих людей вселить в более приличное жильё — которое есть, вот оно, под боком. Преображенский, пользуясь блатом и устраивая картинную истерику, противодействует. Блат он добыл, разводя в этих семи комнатах не вполне законную коммерческую деятельность — принимая обеспеченных больных у себя дома, в обход клиники и кассы.
Преображенский считает, что каждый должен заниматься своим делом — он оперировать, а в большом театре петь. Швондер организовал для жителей дома (которые блата не имеют и в большой театр не попадут) любительский хор — и это хороший хор, они чисто поют на несколько голосов. Репертуар революционный, манера исполнения — как с клироса, но — хор! Преображенский этот хор презирает, подозревает что от него поломается электричество и отопление, и вообще он ему мешает кушать.
Преображенский, когда Шариков сказал ему, что читает книгу, с нескрываемым презрением и иронией осведомился, не Робинзон Крузо ли это (как будто это что-то плохое). Это был не Робинзон Крузо, но Преображенскому чихать. Швондеру не чихать, он дал Шарикову эту несчастную переписку Энгельса с Каутским (уж что было, то и дал), чтобы тот читал хоть что-нибудь и просвещался, и ещё дал денег на учебники (которые, впрочем, тот пропил, но не Швондера в том вина).
Преображенский, когда Шариков выбрал себе имя, над ним грубо посмеялся, выбор проигнорировал и именовать его этим именем отказался. Швондер донёс до Шарикова мысль о том, что имя — нужно, документы — нужны, легализация — хорошо. Даже работу ему нашёл по душе. И именно Швондер забил тревогу, когда гражданин Шариков вдруг куда-то исчез.
Если кто и прилагал осознанные усилия к окультуриванию и оцивилизовыванию Полиграф Полиграфыча, к превращению его в человека по сути, а не по форме — то это (ВНЕЗАПНО) был несимпатичная скотина Швондер и его домком. А не Преображенский и Борменталь с их одёргиванием, окрикиванием, салфетками за воротник и едкой иронией.
Потому что Швондеру не наплевать. Он видит вокруг себя людей тёмных, и пытается делать из них менее тёмных. А Преображенскому — глубоко и с высокой колокольни наплевать на всех этих людишек, тупых, необразованных и не способных оценить тот дуэт из Аиды, которую он давненько не слышал, и на которую он собрался поехать ко второму акту.
А Шариков? Кем он был — чёрт его знает. А кем он выглядел в этом кино, я вам скажу. Никакой это не уголовник Клим Чугункин, это обычный распоясавшийся подросток. С которым его папа Преображенский и мама Борменталь не могут справиться. По счастливой (несчастной?) случайности, у них, в отличие от остальных родителей, была возможность засунуть дитё туда, откуда вылезло. Чем и воспользовались.
С тех пор прошёл без малого век. Я — житель не самой бедной в мире страны (top 20%), и отнюдь не самый бедный житель этой страны (top 20%). Я читал много книг, я слушал много музыки. Я не пролетарий, а совсем даже и техническая интеллигенция. Но я испытываю к профессору Преображенскому классовую вражду. Он недобитый буржуй. Да, добрейшей души буржуй, хороший барин. Да, его буржуинство заслуженное — знаменитый учёный и всё такое. Но моя к нему классовая вражда отчётлива и неиллюзорна. И мне страшно подумать, сколько ненависти к этому очень неплохому, в общем-то, человеку испытывали его современники. Пролетариат, который ему так не нравился.
В этом длинном тексте есть сколько-то трололо, но оно искреннее. Дело в том, что Преображенский в нашей современной культуре — герой и идеал (желающие могут провести параллели с лiкарем Хатой, кстати), а Швондер — антигерой. Фон такой, что-то само собой разумеющееся, часть культурного контекста. И мои не совсем так расположившиеся симпатии оказались для меня полным сюрпризом, с которым я пока не решил, что мне делать. Вот, для начала пост написал — потом почитаю комменты и сам пост, может чего придумаю.
Кстати, друзья-приятели, любители народной музыки, вы оцените. Во второй серии, где Шариков играет на балалайке в кабаке, а мужики под него пляшут. Во. Не находите ли вы, что обстановочка дико напоминает наш любимый Вермель, а происходящее — наш идеал о том, что такое народная музыка и какой она должна быть? :-)
Хорошо что Преображенский не видел. Снова бы в обморок хлопнулся.
Текст спасён из гибнущего ЖЖ: https://breqwas.livejournal.com/246705.html
