У Лебедева тут вышел пост: «Куриный бульон и идеализм». Оттуда:
Все ребята, которые решали открыть честную кофейню и продавать чашку эспрессо по 20 рублей (ведь чашка кофе стоит 10 рублей, мы не можем обманывать наших покупателей, продавая им чашку по 100 рублей!), все они без исключения разорились через месяц-два. И в лучшем случае просрали свои накопления, а чаще проебали деньги родителей или глупых инвесторов.
Мораль: надо складывать два плюс два, а не пытаться выглядеть хорошим в глазах неизвестно кого.
Последние три недели я болтаюсь по Южной Америке. Тут почти везде жарко или очень жарко, и самый ходовой товар на улицах — бутилированная питьевая вода. Ещё бывает пакетированная, но я ей не доверяю, да и удобнее с бутылкой, чем с полиэтиленовым пакетиком. Воды нужно много, несколько литров в день, запаса с собой не потаскаешь — и неудобно, и греется она на солнце, а хочется прохлады. Приходится покупать.
Вот, скажем, Гуаякиль. В аэропорту Гуаякиля в кафе в зоне прилёта пол-литровая бутылка негазированной питьевой воды стоит $2.70 (в Эквадоре нет своей валюты, в ходу наличные доллары). В киосках на набережной и на людных улицах та же бутылка стоит $1. В супермаркете они продаются по $0.65, плюс-минус. В уличных торговых автоматах (видел на набережной и ещё где-то) — $0.50.
А ещё в Гуаякиле — как и в Лиме, Кали, Медельине, Картахене и, наверное, многих и многих других латиноамериканских городах — есть уличные торговцы водой. Бедно одетые ребята с пенопластовыми коробками на плечах, в коробках — лёд в запечатанных пакетах (в качестве хладагента) и бутилированная вода. Они везде, и их хорошо слышно: «El-agua-agua-agua!». В Гуаякиле уличные торговцы просят за бутылку $0.50 или меньше, вплоть до $0.25.
Та же самая вода. В тех же самых бутылках. Тех же марок. На тех же самых улицах. Запечатанная, заводского производства, без обмана.
Какая у этих бутылок закупочная цена — не знаю, и бог бы с ней. Интереснее другое: если когда в Гуаякиле на волне урбанизма запретят коробейников (потому что шумят, портят пейзаж, не платят налогов) и эти торговцы водой исчезнут, сколько станет стоить вода в киосках и автоматах? И как скоро какой-нибудь местный алчный капиталист достопочтенный дон начнёт рассказывать в уютном бложике, что брать меньше киоск не может в принципе, и что всякий, кто пытался — разорился через два месяца?
В кафе у самого Лебедева бутылка питьевой воды стоит три доллара с небольшим.
Ну, во-первых, в кафе себестоимость чашки эспрессо — не 10 рублей, а — с учётом аренды, коммуналки, амортизации, зарплат и налогов — вполне себе может быть и близко к 100.
Особенно, — одной чашечки.
Ведь если пришёл бедный студент, взял «маленький четверной» и цедит его целый час за столиком, просиживая в халявном вайфае, — всё это время столик кафе оплачен студентом. И что, час аренды столика должен стоить 20 рублей?
У уличных торговцев — хоть лоточников, хоть ларёчников, — всё-таки, другая модель продаж. Им нужен максимальное количество, пусть даже при минимальной марже. То есть, пока это не вырождается в бульон с яиц, они торгуют.
Конечно, у лоточников меньше расходы, им за ларёк платить не надо (разве что за крышу или какой-нибудь ещё цеховой сбор). Конечно, ликвидация лоточников повысит цену. Но не радикально.
Опять же: нижняя планка цены на банку пепсиколы — порядка 30 рублей. И можно сравнить, киоски «Первая страница» (или как они там) в питерском метро, рядом же магазины n-ёрочек всяких, и рядом же хычинная и бигмачечная-троцкистская. И цена — по возрастанию, от тех 30 до 70-80. Потому что газетный киоск делает основные деньги не на пепси, и им она нужна только как реклама «мы не жлобы». А n-ёрочка и так знает, что они не жлобы, и заряжает столько, сколько считает нужно. А шавермахеры и троцкисты заряжают двукратно, потому что могут.
И это всё в радиусе 200 метров. Газетчикам при этом никто рожу не начистил за такой наглый демпинг.
То есть, «невидимая рука рынка» орудует более затейливо, чем это описали всякие там Кейнс, Смит и Маркс.
А в премиальных сегментах — будь то аэропорты (мать их за ногу!), рестораны и забегаловка Татьяныча — вода может стоить сколько угодно много. Там жесточайше неэластичный спрос и локальный монополизм.
—
(извини, но форма отправки комментария — сам чёрт велел что попало написать. Разве так можно? Хоть бы опенид присобачил, раз уж интеграция с жж есть)
Нет-нет, про истинную себестоимость товара и про то, что при покупке кофе покупаешь ещё и право спокойно посидеть за столиком — это я всё понимаю. Я немного о другом.
Вот ещё одна история от Андреа, моего CS-хоста в Медельине (в посте про Гиермо ctrl+f «amigable»). После всех её рассказов про то, как к ней недружелюбно относились в Испании, я заметил, что это вообще выходит за разумные рамки и больше похоже на расизм. Мол, sudaca, что с ней дело иметь.
«Да», говорит, «всё именно так». И рассказала вот что.
Как-то раз пили они пиво с её испанским бойфрендом и его друзьями в каком-то мадридском кабаке. Вечер пятницы, всё битком, народ гудит после рабочей недели. И тут какой-то пакистанец рядом с этим кабаком попытался продавать бутылки с пивом, по евро за бутылку.
Владелец кабака вышел и стал на него орать: «я тебе сколько раз говорил здесь не появляться! пшёл вон отсюда, говно! чтобы я тебя здесь больше не видел!», выдернул у него из рук пакет с бутылками и стал их по одной открывать и выливать. Андреа не выдержала и встряла: мол, оставь его в покое, человек просто хочет заработать немного денег на еду, посмотри — у тебя полный бар, мест нет, ты не обеднеешь от этих нескольких бутылок, что он тут продаст!
Тут гнев хозяина переключился уже на неё. Чего тебе тут надо?! Не лезь не в своё дело, грязная sudaca, езжай домой! Будет она тут мне ещё защищать всякую шваль! «Он был готов меня ударить. И тут я, ну… Я совсем — совсем — не горда этим, но тут я впервые воспользовалась плохой славой Колумбии.»
«Что, хочешь драться? Ну давай! Хочешь узнать, какова настоящая colombiana в гневе — так я тебе покажу! И чем всё закончится, если ты меня ударишь, тоже покажу!»
Почему-то очень красочно себе всё это представляю :) Латиноамериканские женщины умеют быть страшными в гневе :)
В итоге всё как-то свели в шутку, кто-то из друзей сказал что-то типа «поосторожнее там с ней, у неё вторая фамилия — Эскобар!». Хозяин трухнул, пакет с пивом у него отобрали, Андреа из своих денег отдала пакистанцу шесть евро — три за вылитые хозяином кабака бутылки, три за оставшиеся, которые они потом выпили.
«Мне друзья после этого читали нотации: ты не в Колумбии, ты в Испании, тут всё не так; вот эти, кого ты пытаешься защищать — они приносят бедность и нищету в нашу страну; если ты хочешь жить в этой стране — тебе нужно адаптироваться. Я им сказала, что если чтобы чтобы тут жить, нужно адаптироваться так — то я не хочу тут ни адаптироваться, ни жить. В Колумбии мы не пытаемся загнобить тех, кому хуже, чтобы нам самим было ещё лучше.»
Разговор этот мы вели в средней пафосности пиццерии, счёт на двоих был 135 тыс песо (около 2700 р, для Колумбии многовато). Прямо напротив веранды этого кафе обретались торговцы пирожками, фруктами, водой и всем таким прочим. Их никто не гонял.
—
Вопрос ведь не в том, оправданна ли цена в 170 рублей за бутылку воды в кафе у Лебедева. Вопрос в другом: когда ты летом жаркого дня хочешь пить, то где ты можешь напиться? Только у Лебедева за 170, или ещё в киоске за 50, в магазине за 35, у коробейника за 20 и в муниципальном питьевом фонтанчике в парке бесплатно? Условный Лебедев, очевидно, хотел бы, чтобы только у него. Я хотел бы, чтобы были и другие опции.
И это всё не теоретические построения. С закрытием последнего ларька с шаурмой у ст. м. Фрунзенская самым бюджетным местом, где можно поесть готовой еды, стал Макдональдс. Я всё понимаю про необходимость аренды помещений и возможность студенту посидеть за столиком, но что если я просто хочу поесть? Шаурма и бутылка колы за 180 рублей меня устраивали, но теперь аналогичный по нажористости обед стоит порядка 350. Или от 500 до 2000, если в любом другом из окрестных кафе и ресторанов. Их много, спрос-то есть. А ещё раньше был вариант взять не шаурмы, а чебуреков или беляшей, это было ещё дешевле, но и эту опцию какая-то невидимая рука (вовсе не рынка) у меня тоже аккуратно забрала, да так что никто и не заметил. И ларёк со свежевыпеченными слойками из перехода при реконструкции куда-то пропал. Все уже забыли, что раньше в Москве всегда можно было недорого поесть на улице, а ведь можно было.
Алчному капиталисту, который предлагает товар среднего или премиум-сегмента, очень выгодно, чтобы предложение в сегментах ниже него иссякло. Поэтому в ход идут административные меры, навязывание превратно понятого урбанизма, посты про то, что эспрессо за 20 рублей невозможен в принципе и отбирание пакета с пивом у несчастного пакистанца. Который, конечно, налогов не платит и нарушает 100500 правил ведения торговли, но пакет у него отбирают не поэтому.
Вынесу-ка я всё это в отдельный пост.
—
Про форму комментариев: я поднимал движок впопыхах перед отъездом, многого не успел сделать. Вернусь в Москву — понемногу всё доведу до ума. Дописал в список дел «внешняя авторизация» :)
Я вот могу поспорить, что Лебедеву, равно как куче владельцев премиум-кафешек, вовсе неинтересно продавать дорогущую воду всем подряд.
Распальцованность и дороговизна у них работает как финансовая сегрегация, — чтоб нищеброды не оскорбляли своим визитом благородное заведение и не распугивали по-настоящему прибыльных клиентов. В противном случае Артемий продавал бы у себя в кафе ту же Бонакву за 170р (при том, что в магазине она 20 — и люто наваривался бы на чужой жажде). Но нет, он там продаёт всякое сельтерское перье, которое поставщики ему продают за 100 (а может, и за 160, кто их знает).
«Потому что гренка не может стоить 8 евро».
А вот забегаловки попроще — те конкурируют меж собой, и для них демпинг версус картельный сговор — это уже вопрос выживания.
Не хочу оправдывать звериный лик мадридского кабатчика, но понять его очень даже можно: в его сферу Роша припёрлось постороннее небесное тело и стало демпинговать, вызывая аккрецию клиентского вещества.
Может быть, в Колумбии и Пакистане так принято, а в Испании это наглость. Есть какие-то гласные и негласные границы. Ну чисто асимптотически: если бы пакистанец со своим грошовым пивом встал прямо перед прилавком кабака — его бы всякий выпер; если бы он отошёл на полкилометра — кабатчику было бы пофиг. Значит, где-то есть точка перехода пофиг в непофиг, в каждой стране своя.
Конечно же, коробейник с хрен знает где добытым пивом и неуплатой налогов перебивает бизнес кабаку. (В том числе, и тем же способом, что студент, зависший над чашечкой кофе: пролетарии купят пиво у коробейника, а рассядутся в кабаке, — то есть, коробейник ещё и напрямую в карман кабатчику залез, амортизируя его фонды).
И гоняет его кабатчик именно потому, что тот нарушает правила торговли, включая негласные и частные. Был некий гомеостаз, с определённым количеством кафешек на единицу уличной длины и площадной площади, с определённым этикетом (в т.ч. «со своим пойлом нельзя»). Пролетариям-то, понятно, плевать на этикет, если его можно обойти, но были созданы все условия, чтоб было невозможно.
Тут мы ещё одну интересную фиговину видим. А именно: в стране, натерпевшейся от дикого капитализма — Колумбии — люди ищут и находят справедливость и убежище в левых идеях и формах самоорганизации. Их стихийный низовой социализм выстрадан. А в стране, которую сейчас насилуют диким социализмом — Испании — люди точно так же находят справедливость и утешение в правых идеях. Если тунеядство, попрошайничество и сквоттинг покрываются государством, которое палец о палец не ударит, чтобы прекратить это безобразие, — как-то сами собой машут ручкой из гроба всякие Франко, а вскоре и Гитлер.
Если человечество вкусило опыты бесклассового общества и, почему-то, местами испытывает потребность в реставрации классового, — видать, не всё так однозначно радужно с левым уклоном.
Что есть логика обстоятельств, которая сильнее логики благопожеланий, о чём говорил видный теоретик марксизма.
И полярных решений здесь нет.
В той же Москве — шараханья между «выкручивайтесь как хотите» с засильем ларьков и блошиных рынков, — и чинно-благородно-просторно после бульдозера.
По-человечески, — уничтожая один источник пропитания для нищего коробейника, надо дать ему другой, а всем его клиентам поднять уровень благосостояния, чтоб те не страдали от отсутствия дешёвого пойла. Просто разгромить Хитровку (или Апрашку, если в реалиях СПб) мало. Нужно строить СССР, в котором есть лифты из днища.
Но вот в Евросоюзе попытались построить такой СССР-2, но пакистанский беженец, похоже, лайфхакнул систему.
Лет через дцать, наверно, где-нибудь ещё на Земле построят СССР-3 (если только китайский СССР-1.5 LTS не будет глобализован).
Правильно, неинтересно. Потому что его кафе не торгуют водой, они торгуют обедами. У него заряжена цена не только на воду, но и на любые напитки: бонаквы в меню нет, но есть, скажем, краснодарский чай за 270 (!) рублей. Так поступают сейчас почти все, начиная с того же Макдональдса: себестоимость у кока-колы из автомата при их объёмах почти нулевая, но им выгодно убрать часть цены бургера в кока-колу и картошку: чек тот же, а цена бургера в рекламе ниже.
Понятно, что лебедевские цены отсекают пролетариев, но это неправда, что он не конкурирует с ларьком с шаурмой: вот есть я, потребитель шаурмы, и я для Лебедева — идеальный клиент: со свободными деньгами, дома не готовлю, кухню того типа, что делают у него в кафе — очень люблю. Ему очень выгодно, чтобы условная шаурмятня рядом с его кафе закрылась и я стал почаще к нему ходить. А что пролетариям негде пообедать (в том последнем ларьке у Фрунзенской харчевались, кажется, все окрестные работяги), или что у меня денег всё-таки не настолько много — это ему, конечно, побоку.
—
Кстати, если подписываться одним и тем же именем, то комментарии начиная со второго будут одобряться автоматически, без моей ручной модерации.
В таком случае Лебедев конкурирует с шавермятней на более тонком уровне: за Lebensraum, за то, чтобы в центре Москвы было White Men Only.
А если кто достаточно неприхотлив, чтоб питаться в шавермятне, даже при том, что достаточно обеспечен, чтобы питаться в лебедятне, — это левацкое настроение входит в противоречие с идеями сегрегации. Вот здесь вы как бы оказываетесь классовыми врагами.
Не экономическими, — вне зависимости от того, какая добавленная стоимость в лебедятне (даже если он вообще едва в ноль выходит), а идейными.
Белый воротничок, а гляди-ка, объединённый пролетарий умственного труда. Против мелкой буржуазии со всем её лютым очарованием.
Это, конечно, если мы тут за Артемия не додумали всякое разное.
И всё-таки, ситуация, когда кабатчик посрался с коробейником, — это другое. Моё такое имхо. Что там были два человека, доведённых до отчаяния, каждый по-своему.