В следующем после Лимы городе, Трухильо, довелось посмотреть на жизнь в том «частном секторе» изнутри: мой CS-хост жил вот примерно там.
Я люблю каучсёрфинг именно за такие штуки: за соприкосновение миров, которым в целом соприкасаться не положено. Хосе — бухгалтер, раньше работал на крупную компанию, сейчас фрилансит тут и там («приходящий бухгалтер», так это у нас называется?). Живёт вот в этом мутном недострое на склоне холма на окраине города. Никогда не был за пределами Перу, не знает ни слова по-английски, но вот однажды набрёл на какую-то фейсбук-группу «мой дом — твой дом» и в неё вписался. Оттуда к нему приехали погостить какие-то колумбийцы, и рассказали, что вот кроме группы есть ещё такая приложенька на телефон, где со всего мира люди. Тот поставил и стал приглашать кого попало. Из не-латиносов я оказался первым.
Какие вопросы нужно задать про далёкую страну, если ты там никогда не был (и вообще нигде не был), чтобы понять, какая там жизнь? Есть ли такие вообще? Хосе расспрашивал очень прилежно: какие у вас, русских, дома? что вы едите? что делаете в свободное время? какая погода? бывает ли тепло, или всегда холодно? многие ли путешествуют по миру, как ты? все ли такие же высокие, как ты? а бороды многие носят? как у вас одеваются? много ли зарабатывают? какие есть русские машины? какое на вкус русское пиво? какие у вас девушки — такие же как здесь, или другие? Я рассказывал как мог, но получалось, кажется, как с теми средневековыми миниатюристами, которые рисовали слонов по описаниям.
Жизнь в этих пыльных кварталах, конечно, так себе. Электричество и вода, действительно, есть — но вода подаётся два часа в сутки. Хочешь больше — ставь цистерну, насос и делай подачу воды из цистерны. Хочешь горячую воду — ставь бойлер или проточный нагреватель. У Хосе бойлера нет и не планируется, у всех душей и кранов только одна ручка. Дом недостроен, окна гостевой комнаты заколочены фанерой, лестничная клетка смотрит куда-то в небо, на крыше (которая будущий пол третьего этажа) сушится бельё и можно пить пиво на свежем воздухе, подпирая спиной кирпичную кладку. «А что если дождь? Потечёт же вода по лестнице в дом» — «Так у нас не бывает дождей обычно». Ну да, пустыня, всё та же.
Спросил, почему его дом и почти все дома вокруг недостроенные. Говорит, что некоторое время назад дождь в городе всё-таки случился, какого никогда не бывало, и всё смыло. Поэтому сейчас идёт реконструкция, дома строятся, вот и асфальта на его улице тоже нет, но скоро сделают. Через два года он свой дом достроит, будет два жилых этажа, гараж и веранда. Ну, может и достроит, но уж слишком много я видел в городах Перу и Боливии таких вот вечно недостроенных кварталов.
При мне Хосе пришёл запрос от какого-то украинца. Тот писал, что вырос в Киеве, живёт напополам между Киевом и Крымом (несмотря на конфликт с Россией), видел все революции в Киеве за последние двадцать лет и может порассказать. «Что такое Крым? Это город?», спрашивал меня Хосе, когда я худо-бедно перевёл ему всё это с английского. «Украина — это рядом с Россией? А почему там была революция? А Киев — это в России или на Украине?»
Очень, очень далеко Россия от Перу. И от квартала Эль-Порвенир на севере Трухильо как-то особенно далеко.
В день, когда я приехал, в доме у Хосе сломалась вода, мыться мы ходили к соседям. На следующий день тот позвал двух хлопцев с инструментом, которые весь день что-то долбили, и к вечеру вода пошла. После душа пошли на крышу пить пиво, хлопцы поставили с мобильника музычку.
Музыка — наверное, единственное что примиряет со здешней действительностью. Она всё время где-то рядом — в магазине у кассы, из динамика в «бизнес-классе» автобуса, из окна соседнего дома, из мобильника пьющих пиво работяг — местная попса, сладкоголосая и жизнерадостная до невозможности. Я не знаю, что это за особый сорт мажора, но от него начинает пружинить шаг, губы расплываются в улыбке, на деревьях расцветают цветы, а рано растолстевшие тётки на улицах превращаются в знойных латина-красавиц. Я хочу себе такую попсу!
Больше я из этой части Перу себе, наверное, ничего не хочу.
Трухильо — не Лима, поэтому там безопасно и днём, и ночью — так сказал мне Хосе, и до автовокзала я пошёл пешком. Так и шёл через вечерний город — мимо перекрёстков с гудящими машинами, мимо лотошников, продающих шашлык и дешёвые обеды, мимо куч мусора, который ветер носит туда-сюда, мимо много лет как недостроенных домов и кварталов. Из Перу я уезжал, и не жалел об этом совершенно.
Автобус, который должен был меня увезти, опоздал на четыре часа. Латинская, блин, Америка.
